Люди многозначны. В зависимости от собеседника, от окружения, от ситуации, они проявляются по-разному. Я думала об этом в музее Зощенко, слушая Дарью Суховей, читающую свои стихи.

Никакой позы. Никакого выраженного желания донести до слушателей не то что форму, но и содержание написанного. Скороговорка – чтоб быстрей, чтоб отвязаться? от смущения?

Я читала раньше стихи ее в интернете, и мне казалось, что они должны звучать твердо, с выделением слов, расставленных автором по разным уровням.

Совсем другая Суховей.

Первое, впитанное мною лицо Дарьи Суховей – энергия, видимая в действиях, в глазах, в решительной пластике.

Организатор. Диктатор на курируемых мероприятиях, которых, как известно, огромное количество.

Подтверждаются впечатления массой отзывов.

2006 г. Из отчета о Третьей международной научной конференции «Творчество Генриха Сапгира и русская поэзия конца XX века» (http://magazines.russ.ru/nlo/2007/85/su47.html): «Говорят, что Массимо Маурицио пометил в программке третьего содокладчика на эту тему — Дарью Суховей (также куратора литературных программ — но в Петербурге), которая в рамках дискуссии предложила провести конкурс критиков поэзии среди студенчества и, кроме того, внесла ряд существенных добавлений в ход доклада, касающихся, в основном, некоторых издательских марок, тоже славных вниманием к современной поэзии, хотя еще не имеющих долгой истории»…

2008 г. Из заметки Анны Голубковой для «Книжного обозрения»
(http://anchentaube.livejournal.com/396454.html): «Одной из черт Дарьи Суховей является ее удивительная работоспособность. Она занимается наукой, пишет критические статьи и заметки, организует фестивали, участвует в литературных мероприятиях, проходящих в самых разных городах России и зарубежья, и все это – практически одновременно».

И далее, и далее.

Вторую Дарью Суховей представляют ее письменные высказывания в сети – Страница Дарьи Суховей на сайте Александра Левина, Страница Дарьи Суховей на сайте «Молодая русская литература», Страница Дарьи Суховей на сайте «Полутона», Тексты в «Журнальном зале»…

И далее, и далее.

Та же энергия, но окрашенная искренностью и ироничностью, лицо улыбчивое и, как говорится, свойское и лихое – в её собственном блоге (http://d-su.livejournal.com/1207969.html).

«на работке стало плоховастенько от нехватки кислорода

это кончилось

по выходе с работки выяснилось, что пробито заднее колесо, пришлось пешком идти из центра на Петроградскую

в тайном офисе дали текст на три абзаца, не подлежащий корректуре по определению – настолько заковыристо он был сочинен, перерисовывали соколлега больше часу, получилось – ну, лучше, но не ах

это кончилось

завтра снова на работу

расплачиваюсь за поэтические фестивали этой весны»

Третья ипостась Дарьи Суховей – ее критические статьи. Серьезные, умные, отточенные, но (это уже ожидается) – начисто лишенные академичности. Зато полные метафор, а также эстетических и мировоззренческих сентенций автора.

ДС: «Вообще-то перекресток — место опасное, это знает каждый водитель. Однако здесь не тот случай: вроде бы парадоксально распределяя ассоциативные потоки и кометные хвосты, пропуская коней – конем, а гусениц – боеспособными танковыми построениями, Гали-Дана Зингер и создает целостное поэтическое высказывание, единственно возможное в нецелостном, разнонаправленном мире. Мост строится в тот момент, когда по нему идут» (из рецензии на книгу Гали-Даны Зингер «Хождение за назначенную черту», 2009. http://booknik.ru/reviews/fiction/glasnye-pustoty/).

ДС: «Минимальной единицей поэтического текста при семантическом анализе традиционно принято считать слово, в котором могут, впрочем, актуализироваться какие-либо фонемы (в рифмах, при аллитерациях) и обретение дополнительного смысла тогда происходит через созвучие … Наиболее важно не столько то, что поэтический текст состоит из атомов, сколько сочетаемость атомов, потенциал семантической и образной валентности атомов текста (термин «валентность» берется в первую очередь по аналогии с химией, впрочем, не без связи с грамматикой глагола» (из статьи «Поэтика Анны Альчук», 2007, http://magazines.russ.ru/ra/2007/9/su15.html, выделено ДС).

Запомним сказанное о других, ведь формальные приемы, отмеченные критиком-Суховей, применяются поэтом-Суховей.

Вот несколько цитат из той же статьи про Альчук: «Вертикальные, а точнее, пространственные связи поэтического текста существенно сильнее линейных — синтаксической организации»; «Словесные разрывы, неполная запись слов… изменения границ слова при повторении звуков могут как семантизировать, так и десемантизировать расчлененные атомы».

Она профессионально подходит к разбору чужих текстов. И так же профессионально занимается очередной задачей, когда остается один на один с чистым листом, чтобы «вызволить собственные стихи из ничего» (Александр Шумилов, из интервью с Дарьей Суховей, журнал «С.-Петербургский университет», 1997, http://www.spbumag.nw.ru/97-98/no14-97/17.html) — и обернуться к нам четвертым лицом.

На том, недавнем чтении стихов в музее Зощенко, на котором я была, Дарья Суховей представила пять книжек-циклов:

Q (книга уподоблений), 2006, 13 июля; bd (книга мечт), 2006, 30-31 июля; Два круга (несвободы и свободы \ разложение органики), 2006, 3 августа; bb (беготня босиком, авторская книга стихов), 2012, 22-23 июля; Чувство города, 2012.

Три книги стихов, написанные в 2006, и две — возникшие через шесть лет.

Пять разделенных временем тетрадей дают некую, весьма относительную, ретроспективу развития взгляда на общество и на себя. Относительную — поскольку в этот поэтический окоем входит лишь мир интимных чувств.

Только здесь и сейчас. Реальных примет вчерашнего дня не видно. Не всегда вполне наличествует само действующее, то есть, переживающее лицо. В качестве улыбки чеширского кота выступают чаще всего руки – то со следами черники, то занятые стиркой или готовкой. Создатель различных проектов в отпуске, проблема зарабатывания денег начисто отсутствует (есть лишь фиксация ограниченности средств), выключена научная, организационная и критическая деятельность.

Впрочем, аналитика не покидает поэта в процессе композиции книг. Поэтические тетради строятся весьма продуманно (к примеру, в книге «bb (беготня босиком)», первое стихотворение называется «беготня», последнее – «босиком»). Все они сопровождаются комментариями, дабы читатель без ошибок мог проникнуть в глубины высказанного.

Надо сказать, что формальные приемы, отмеченные у других, и обильно применяемые в собственных стихах, выявляют вдруг милые мягкие сущности автора.

Окружающее и происходящее, начиная со сравнения сосиски и сардельки и кончая описанием диоптрий опыта, воспринимается как бы глазами взрослого, который объясняет ребенку что есть что. Причем подделываясь под детское восприятие.

Детскость и взрослость сложно переплетаются, создавая мир, в котором тревога прорывается сквозь простодушную ясность, понятия «сачёк» и «рыпка» соседствуют с понятием «пиво», а старый телевизор готов по-собачьи подвыть («повклюуучат-повыыыключат»), жалуясь на… невостребованность.

Не правда ли, неожиданное для победительной Суховей самочувствие?

Описываемый образ жизни, отношение к нему как к некой чужеродной среде, остранение и несколько ироническая подача всего, что происходит, неустроенность быта, потерянность среди гудящих, скворчащих предметов вызывают сочувствие к заключенной в тесный круг душе.

Все это к тому же напоминает детскую игру в прятки. Игроки здесь знают, где зарыта собака, но до поры не обнаруживают этого. Так в повести о тоскующем телевизоре («телевизоры», bd, книга мечт, стр. 4) лишь промельком (упомянутые мною выше «пальцы в черничном соке») возникает
представление о летних радостях-заботах невидимого, но прочитываемого между строк, четвертого лица Дарьи Суховей.

Следы прячущегося «Я» чаще всего находим на кухне:

«рука в золе так шмыгни носом
чтобы рукой его не вытирать
а нос потом не вытирать и полотенцем
пачкая его расстраивая сердце
стиральной машины давя на печень кошелька
при покупке стирального порошка»

Атчем (предложенный автором шестистрочный путь прочтения десятистрочного стихотворения),
bd (книга мечт) стр. 2.

Даже применяя личное местоимение, автор поэтических строк задвигает истинные свои чувства за описание бытовых процессов или за восприятие их как бы со стороны и, как отмечено выше, достаточно ювенально:

«смотрю я меч
тательно в зеркало

и вижу пр
остранство иным»

bd (книга мечт), стр. 8.

Ясно, что не зря здесь выделено «остранство», хоть и оторванное от пространства, не зря рядом стоит понятие «иным», и «меч» тут не случаен – на разрубленное пространство надо смотреть остраненно, таково самочувствие глядящего в зеркало.

Впечатление ускользания от прямого общения усиливается гетероморфностью стихов: смысловые прыжки со строки на строку, неожиданные перемены стопности, игры рифмы, то теряющейся, то возникающей. Кроме прочего – введением приема зеркального отражения при написании главного, ключевого слова и аббревиатур названия, обыгрывание названия разными вариациями английского звучания.

Золушка, Алиса в Зазеркалье, где мечты, похоже, не сбываются.

Правда, в Q (книге уподоблений) ускользающий образ автора более беспечен, чем в bd (книге мечт), оттого ей подходит, думается, последнее определение, предложенное автором в качестве разгадки названия, а именно: «сегмент жизни в песне птицы, которой нет дела до близких, зато есть дело до остальных».

«вылазь из озера
нечётно число тарелок
вся посуда дома заполнена солью
в окнах тоже сушатся рыпки»

рыбкомания, Q, Книга уподоблений, стр. 3.

Во второй книге Алиса окончательно превращается в Золушку:

«никак не выйти из дома
и не в чем винить погоду

У меня есть рваные туфли
а еще им равные туфли
а еще богом данные туфли»

но мы понимаем, уже привыкшие к манере автора, что дело совсем не в туфлях, а в том, что не достучаться к некому адресату: «и письма мои ему не нужны \ не страшны».

Тетрадь «два круга (несвободы и свободы \ разложение органики)» более драматична, полна размышлениями о зависимости личности от чувств. Суховей так и комментирует содержание книги на последней странице-обложке: «о первичных чувствованиях и вторичных способах сказания».

Все книги сопровождаются собственными, нарочито безыскусными рисунками Дарьи. Здесь на первой сторонке обложки нарисованы от руки круги несвободы и свободы. Они не равны, второй побольше, значит, проблема как-то решается, автор чувствует, что она свободна больше, чем несвободна.

Однако тут же демонстрирует, что свобода внутренняя оборачивается зависимостью от чувства.

Эта зависимость иногда свободно открывается, и слово свободно соскальзывает со строчки, чтоб его было видней, чтоб было острей:

«От счастья ключи
не найти»

а строка становится, как поперек горла, поперек стиха, криком крича от боли:

«от сердца ключей больше нет»

потом тихо, выдавливаясь по слову, приходит сообщение:

«металл
стал
жидким и распался на капли
от сердца»

свобода внутренняя, два круга, стр. 3.

А иногда истинное чувство прячется в иносказании, но сказка выдает мечту всех детей и Поэтов, сформулированную Виктором Кривулиным: «Хоть бы кто-нибудь хороший к нам пришел бы…»

И эта простая мечта, идущая с самых глубин старого канона, заставляет высказываться со всей искренностью наболевшего сердца:

«кто бы в ниточку связал,
кто бы ниточку связал
слово доброе сказал
чтоб я-коврик оживал
а когда устанет сердце
толщину и цвет держать
стану белым полотенцем
буду воду вытирать»

сказка, Два круга, стр. 5.

«Я», просвечивающее сквозь образ коврика, глубоко народно и простодушно самоотверженно.

Что касается способов выражения, они по-прежнему разнообразны – упомянутые выше вертикальные связи поэтического текста, удвоение и даже утроение фонем, сбивка строк, помогающая выделить главное, смысловые вариации омонимов («от» - значение «из-за» меняется на «от чего, от какого предмета»), сжимание предложения, опускание его частей (капли… за которыми я жду открытья аптеки), компенсирование смыслов, изменение ритма, особое внимание к некоторым пунктуационным знакам, получающим новые значения.

ДС (комментарий к стр. 3 книги bd, книге мечт): «Двоеточие вообще – открывает новое, уточняет, здесь закрывает, абстрагирует, выступает в роли компактного многоточия, знака паузы, рекламного указателя», и текст с этим приёмом – оттуда же:

«Это: романтическая мечта
Когда: того: что нужно: нет»

bd, книга мечт, стр. 3.

ДС: «Обрезки слов», сохраняясь в тексте, напоминают заумные слова, провоцируют несколько прочтений» (из помянутой статьи про Анну Альчук)

«это город большой с заводом
будильника на шесть гудка на семь
разрас-тает-ся с каждым годом
и скоро у-(с)та(н)-ет совсем»

есть блуд труда и он у нас в крови, bd, книга мечт, стр. 6.

Разрыв понятия «завод будильника» вводит в сообщение о городе некое предприятие, завод, которому положено издавать гудки. А разбивка глагола «разрастается» на слоги дает эпизоду несколько прочтений ( может, это город разрастается. Может, завод прекращает свое существование и скоро «у-(с)та(н)-ет совсем»).

Поэта привлекает возможность за счет формальных приемов расширить семантику стиха. В стихотворениях «Мечта» и «Атчем» из сборника «bd (книга мечт)» строки набраны по-разному: одни курсивом, другие полужирным, третьи без выделения. Соединяя строки, напечатанные одинаково, можно получить в первом случае кроме восьмистишия, стих из десяти строк и шести, во втором случае – два разных по смыслу шестистишия и четверостишие.

ДС (авторский комментарий): «Курсив говорит о качающихся сущностях («и погуди еще насосом \ чтобы воды для кипятка набрать»), полужирный – о горящих («поближе к печке поднеси тетрадь \ и больше про мечту не задавай вопросов»), нормальный – о бытовых, хотя и на разных уровнях. В соответствии с этим можно выстроить еще пути чтения, сквозные для двух стихотворений, но более фрагментированные» .

Выше шла речь о ретроспективе в представленной поэтом на чтении последовательности стихов. В этом плане можно сказать, что в книге «чувство города» за 2012 год вместе с использованием приемов японского стихосложения на поэтической кухне Дарьи Суховей появилось ощущение трансцендентности событий. До сих пор «вслушивающееся созерцание», т.е. улавливание того, что слышится в слове, наличествовало у поэта с позиций рационалистического мышления, имеющего критерий очевидности мыслимого.

ДС (из той же статьи про Альчук): «Атомы стихотворной речи по семантической структуре напоминают ключевые для классической японской поэтики слова — носители образов, а связи между ними устанавливаются по ассоциативному ряду (в том числе и по ассоциациям, связанным с внешним видом языкового знака), и уже потом — по грамматической структуре».

Все эти какэкотоба и энго, пробиваясь сквозь метафоры и аллитерации, рисующие каждодневную действительность через полтергейстские выходки «дошкрябывающих» сковороду, выводят текст из закрытого со всех сторон круга.

«карта города
днем нарисована
на облаках

ночью
на луне»

сияние, чувство города, стр. 5

или:

«белый день
нарезают
как яблоко
сегментики механических часов

к темноте
дольки
ржавеют»

усталость, чувство города, стр. 2.

Конечно же, чистая созерцательность и соединение со вселенной не приживаются под обложкой книги «чувство города». Сим-Сим восточной поэтики лишь открывает двери все уничтожающему Времени, личность не уходит от своих приватных забот, хотя минорное звучание текстов усиливается. В прежних стихах неудовлетворенность положением дел воспринималась как предположительно краткая, тяготеющая к более или менее скорому изменению, данность. Здесь же констатируется неуверенность в оптимальном исходе.

«красная купюра в холодных руках
рассыпается медяками
сильней холодящими руки

раздавая долги
ставишь себя ближе к смерти

никому ничего
не успеешь»

карман, чувство города, стр. 7.

Строчки собираются по рецепту японской поэзии – пригоняются друг к другу по ассоциациям.

Но подтекст полон глубоко личными желаниями-нежеланиями. И даже «Я»
почти насовсем материализуется. Вместе с отношением к социуму. Вместе с милыми сердцу предметами быта и собственными словообразованиями.

«ходила
то на интервью
то за консервным ножом
сумеречными криоулицами
вдоль мертвенных стен

черный народ жмется
в узкошаверменных щелях
разлагающейся алкокарты

чувство города, чувство города, стр. 12.

Отсюда следует, что японская поэтика лишь эпизод в разнообразии поэтических приемов, которые привлекают Дарью Суховей. Ей нравится расшатывать силлаботонику, играть с раешником и т.д. Думается, она найдет путь и к старой русской классике, полной экзистенциальной энергии, оптимистичной изначально. Недаром же говорила о том, что ее интересуют Ломоносов и Тредиаковский.

А главное – нравится поэтическая речь:

«между ребер моих где нигде
теряются годы
кипят сосуды
забываются сны как простуды

и мечты о честном труде
претворяются в горы и воды»

есть блуд труда и он у нас в крови, bd, книга мечт, стр. 6.

Свои размышления о четвертом лице Дарьи Суховей мне хочется заключить ее собственным высказыванием о поэтическом труде из манифестарного эссе в Антологии одного стихотворения, том II: «В поисках утраченного я». (http://www.slovolov.ru/1poem_v2/?pid=96).

ДС: «Поэтический язык точнее философского из-за компенсированных смыслов, точнее математического из-за подвижных моделей; точнее истории из-за того, что поэзия занимается маловажными деталями бытия как мира, так и содержимого сознания; точнее естественного языка, потому что существует момент выбора между информационным и неинформационным (эмоциональным, мнемоническим, ассоциативным) познанием, каковой выбор наиболее ощутим, когда мы имеем дело с заданной знаковой системой, где каждая единица обладает общим смысловым потенциалом (язык несловесных искусств — произвольнее, там формулирование и смена смыслов единиц более зависит от контекста — как контекста факта искусства, так и контекста истории этого вида искусства и соседних видов). И всякий раз, читая любое, даже очень плохое, стихотворение, мы читаем его с установкой на эту точность и универсальность».

Я с готовностью подписываюсь под этой одой стихотворной речи.