Как дышит живой мир, когда перестает быть зрительным фоном и предстает существом, которое было, есть и будет? Странно, глядя на дерево, осознать, что оно давно здесь. Сто? Двести лет? Питается, терпит лишения, но если повезет ему, останется после нас…

Человечество этим не живет уже, ходит в целлофановой упаковке. В лучшем случае воспринимает природу как зрительное удовольствие, как воздух, которым приходится дышать, как воду, в которой хорошо поплавать.

Но если не верить, что все вокруг живое, сама вечность живая, тогда не на что опереться.

Об этом невольно думаешь, когда смотришь на работы Александра Румянцева. Он не озабочен поисками звучания Целого. Как положено современному человеку, он сосредоточен на выражении глубин собственного Я, но Целое проявляется в его работах.

Он видит живую душу момента, который он вычленил из общего огромного мира, и реагирует на нее. И в своих реакциях он откровенен, как дерево, он обнажен, не зная стыда за обнаружение чувств.

Это художник – инструмент для материализации нематериального – для высказывания своего восторга от красоты и радости бытия в красоте.

Он может долго, в объеме целой картины сохранять духовное откровение, которое не материально, но материализовано его кистью в цвето-световых образах.

Он не останавливает мгновение, а длит его проживание в акте обнаженного выплеска, в котором слышится вскрик: я вижу, я вижу! Смотрите!

Из глубины этого вскрика всплывает, светится зелень у ног леса, возникает образ дома не как оболочки для житья человека с его социальным содержимым, но как живого, ворочающего густо-цветными боками, существа с множеством глаз, а панели современных городских кварталов врастают в замшелую нерукотворную давность. Это портреты действительности, увиденные этим художником. Другой волен воспринять все по-другому, а к Александру Румянцеву Охта, Фонтанка, причал, кувшинки повернулись согласно его философии – самой торжественно светящейся стороной.

Художник материализует невозможное – высокий дух человека перед лицом красоты. И этот дух выращен не на подоконнике квартиросъемщика – острый холод росы помнят его пятки.

Мгновения озарения, записанные Александром Румянцевым, не останавливаются, а будто летят, подхваченные экспрессивным ветром. Эта экспрессия не агрессивна, она несет свет, распахивает его для каждого, умеющего чувствовать и видеть.

А за окнами Музея современного искусства в Детском Селе, где проходит выставка, почти вплотную к окнам веранд и эркеров, стоит пленер, надев плащ, сияющий зеленью и солнцем осеннего дня. И от этой близости особенно остро воспринимается встреча двух существ – природы и художника, реагирующего на данность бытия.