Валентина Симоновская. Виктор Кривулин : Вертикали света

В его стихах могут совмещаться не только пласты времени, но и все живое.

воздвиженье хвои беспомощную мощь
из глубины черно-еловой
спинным хребтом прочувствуешь проймешь
пунктир ствола и вертикаль чужого слова
и старчество его и вдумчивой коры
наружный мозг в извилинах и в морщи
"Воздвиженье хвои", 93

И все живое непременно у него находит выход к свету.
В "Белом пепле" (99) традиционные кривулинские инь и янь, черное и белое, жар и холод, столкновение надежды и отчаяния. Воспарение к истине, когда от слова к слову открываются новые горизонты, когда образы перетекают друг в друга, накладываются друг на друга. Когда кажется, что стихотворение бездонно.
"Белый пепел поет на своем бельканто / петел белый звенит"- привычно поднимаем глаза, ведь это где-то под куполом, как сказал другой поэт, или на куполе. И тут же опускаем взор в оркестровую яму. Как там в кинематографе? - наплыв, крупный план: земные, семейные заботы, заботы "Бога семьи". Музыкант, названный так, теперь не конкретный маэстро, не Бах, который маячил где-то между строк, не просто отец семейства. Он "библейский плотник или столяр евангельский". Он прилаживает столешницу… Хозяин поторапливает плотника, поскольку гости на пороге. Прекрасный натюрморт ожидает грядущих (описания натюрмортов всегда удаются Кривулину): "Слезятся доски стола смолянистой слезой / А вино затевает речь о своем урожайном годе / оно в кувшинах густеет как воздух перед грозой"… Но этот библейский натюрморт уготован вовсе не плотнику - музыканту - мастеру. Его ждет высохшая булочка с кремом в буфете и оркестровая пропасть. Таково место и роль художника: он "пятница средь воскресенья... в пепле который поет".

"Белый пепел поет на своем бельканто / Петел белый звенит". Вот что остается с нами. Высоко взлетевший шарик души: молекулы отчаяния легки и прекрасны. Самый запоминающийся в стихотворении образ оказывается проводником к свету.
Кажется, сгущение лирической информации в текстах Кривулина усиливается вместе с развитием электроники и генной инженерии, с увеличением скоростей. Если Бродский, как некий поэтический Равель, пытается самим ритмом и развернутостью поэтических периодов замедлить ход времени, Кривулин, как бы обгоняя время, почти кодирует высказывание. Так уплотняется зрительный ряд в клипах и новом кино.
Кривулина роднит с кинематографом и его тяга к зрительно яркому образу. Живописные вкрапления в композиционную ткань наделены важной художественной ролью, служат живым акцентом, камертоном в восприятии стихотворения, запоминаются надолго. Такие, как горящий вертолет. Как смерть, в крагах и очках летающая над землею. Как чашка, что "внутренне сияет".

Как перо из крыла ангела, что с трудом неимоверным опускается к нам. Как большие бледные животы купающихся в Иордани батюшек - невинная человеческая слепота.

* * *

Есть изначальное согласие на некоторую однобокость, когда, рассказывая о поэте, предпринимаешь попытки извлечь из живого поэтического текста какие-то идеи и музыкальные темы. Все эти мотивы для "инструментов в песке и снеге"- на самом деле лишь канва, по которой идут драгоценные нити вдохновения и формальных построений. Они лишь основа, на которой возникает узор неповторимой интонации, высвеченный по-новому мир, повернутое новой гранью слово. Лишь остов, на котором вырастает новый поэтический языковой лад, сияет лирическое переживание. Да, прав Бродский: "Цель забывается, остается только динамика самих средств. Средства обретают свободу и сами находят подлинную цель стихотворения".
Однако в поисках новых форм иные поэты превращают стихотворный текст в игровую площадку, где легко и весело Слово подвергается распаду, из него уходит душа, оно перестает быть носителем эмоции.
Виктор Кривулин, нашел свое новое слово. Ему удалось вырваться из загородок традиции, не порвав с ее корнями. При этом новаторская поэтика Кривулина несет в себе жизнь, чувство, духовность. И это вселяет надежду, что у поэзии есть будущее.

Валентина Симоновская, С.-Петербург, 2000 г.

В стихах Виктора Кривулина прошлое было, настоящее было, и будущее было. Он свободен в общечеловеческом историческом и культурном пространстве. В пронзительно точные детали он вкладывает весь опыт земного бытия. Тексты объединяются в единый поток, где каждый авторский выдох, наполненный эмоциональной энергией _ продолжение нескончаемого монолога. Все творчество Кривулина _ единая поэма, трагическая, жесткая, светлая, живая.

Леонид Симоновский

далее >>>