Для завершенья божественных длин
Крылья бездомности, 1973

Подобный способ лирического выражения требует особых художественных средств. И огромного накала личностной энергии. Помощником Кривулина на этом пути среди прочих Муз была музыка.
Вспомним разработанный Б.М.Эйхенбаумом интонационный принцип деления лирики на три типа (декламативный, напевный и говорной). Стихи Виктора Кривулина, как и стихи близких ему по поэтическому кругу, Ольги Седаковой и Елены Шварц, несомненно, напевны. У каждого из этих поэтов своя мелодия: светлая, ровная у Седаковой, отрывистая, нервная у Шварц, наполненная заразительной энергией, широко льющаяся у Кривулина. Мелодика его стихов - горестная, радостная или медитативная интонация - наиболее коротким путем приводит слушателя, читателя к отклику на сложно построенное произведение.
Кривулин всегда стремился к предельной насыщенности лирического высказывания. Ни слова просто так, "для рифмы", для "размера", даже просто для "звукописи". Чувствуете, как звучит "двуструнный трамвай" в процитированном выше стихотворении? Дву-у-стру-у…
Конечно, хорошо, необходимо звучит, но трамвай не вдруг явился - он сопровождает. Сопровождает, во-первых, главную мелодию, которая есть "порыв духовой и духовный": все "режущей музыкой живы" - ре-е-жущей, му-у-зыкой. Не для звука употреблено, а для звукосмысла (спасибо В.Вейдле за тонкую его теорию): чтоб не забыли про флейту и закат.
А во-вторых, сопровождает племя бедуинов, дабы ввести его в современность, а тем самым всю современность включить в кочевье, в неприкаянные странствия человеческого сообщества в поисках земли обетованной.
Человек в стихах Кривулина как-то не укоренен на земле. Все-то ему холодно, бездомно. Тяга к постоянному крову равна тяге к теплу и любви и так же недостижима в мире хаоса, холода, приближающегося небытия. Такова окраска реальности, в которую погружены лирические герои Кривулина, и из которой они тщатся вырваться. И потому мелодия стиха и выбор главного образа всегда вызывает сочувствие.

Бездомный кочует. Не дом ему каждый ночлег.
Под Божьим листом ему койка, а сам он подобен
свернувшейся капле, во что обращается снег,
… чтоб тускло блеснул он, сползая по склону лица,
охвачен теплом и любовью, и все уменьшаясь…

Бездомный кочует, 1972

Но вернемся к музыке "Крыльев бездомности", которая зазвучала в поэте, может быть прежде, чем стихи были выстроены.
Если не услышать этой мелодии, пропадает главное, чем живо стихотворение. Попробуйте бодро продекламировать хотя бы первую строчку. Не получится. Не успеешь осознать энергетическое поле вокруг слов, которое нагружает слова драматизмом.
Кры-ылья бездо-омности. Слоги надо пропеть, чтобы со звуками вошла в душу вся, вложенная в образ, тоска и пришло осознание высоты, куда закинуло имеющего крылья особость его, оторванность от теплоты обыденности. Затем прислушаться к свисту крыльев в пустоте - "С-св - и - и - с-ст"…
Видимо, необходимо, чтоб количество времени на прочтение образа увеличилось. Требуются паузы между понятиями и между слогами, не пустые, а заполненные внутренней звучащей материей.
Возможно, чтоб разобраться в построении таких стихов, нужно пользоваться не силлабо-тонической системой, а метрической, которая учитывает сочетания долгих и кратких слогов. Тем более что известно: Кривулин со времен ученичества много внимания уделял строфико-метрическим формам. Ясно одно - ритмом, выбором слов, нагрузкой контекста поэт, как камертоном, настраивает читающего на возможность воспринять внутреннее звучание своей музыкальной фразы. И наше дело откликнуться на настройку. Читают же музыканты партитуры. Особенность всей системы художественного стиля Виктора Кривулина - музыка и светопись (Я говорила о значении категории света ранее, в статье "Вертикали Света", здесь буду касаться этого понятия меньше). Стоит только воспринять это - и стихи оживут.

Царит и плачет - плачет и царит
Флейта времени, 1972

Однажды в моем присутствии Виктор Борисович с тогдашней женой Светой купали сына, Левушку, в обшарпанной ванной комнате огромной коммунальной квартиры. Цинковое корыто, в таких и белье стирали, и детей купали, было установлено - на двух табуретах - в центре облупленной, с пожелтевшей эмалью ванны. Слабая лампочка едва пробивалась сквозь пар и темноту, и светлое тельце младенца, обложенное какими-то вениками, видимо, целебных трав, поражало беззащитностью и казалось случайным среди нищего быта.
Позднее такие купания легли в основу главной эмоции стихотворения "Эти" из цикла "Купание в Иордане и другие новые тексты времен чеченской кампании" - так называлась машинописная подборка текстов 1997 года. (Некоторые произведения из подборки напечатаны ныне в разных сборниках). Чувственный образ рождает ряд перекличек-превращений, названных или угадываемых (оцинкованное корыто - свинцовая погода - жестяная жизнь). Настоящее здесь существует лишь как отправной толчок для прыжка в поток исторических реминисценций, "горячей точкой", контрапунктом, в котором сходятся и обостряются чувства поэта.

Этим, купаным на кухне в оцинкованных корытах
со младенчества играющим у церкви без креста
не писать на пасху золотых открыток
серебристой корюшки не ловить с моста

оловянная свинцовая а то и в каплях ртути
их несла погода спеленав сукном
а теперь и некому просто помянуть их
голубиным словом на полуродном

языке церковном языке огней
отраженных волнами с такой холодной силой
что прижаться хочется крепче и больней

к ручке двери - двери бронзовой двустворчатой резной
где изображен свидетель шестикрылый
их небытия их жизни жестяной

Сколько было их, спеленатых военным сукном и брошенных в небытие, их, последней огненной купелью которых стали железные коробки танков! Знает разве что "свидетель шестикрылый"…
Музыка этих строф - молитва о убиенных. Плач, с элементами фольклорных зачинов, простонародных интонаций. (Не только здесь Кривулин использует включение слов с церковно-славянским налетом - "аггелу заиндевелу", "подпольну жителю" - и понятий из старинного, обихода - "голубиное слово", "облак неземной", усиливая напевность стихотворений, близкую к народным мотивам). Звучит отпевание не увидевших жизни, не осознавших себя, не причастившихся к свету.
В данном стихотворении причастность к свету читается как приобщение к духовно-религиозным ценностям, но чаще категория света в его поэтике более многозначна. Она тоже, наряду с интонационной системой, играет важную роль в композиционном построении вещей, в архитектуре его текстов. Светопись - еще один из инструментов взаимопроникновения одной реальности в другую, которым пользуется поэт. Думается, и сама мелодика стихотворения рифмуется с количеством света, доставшимся конкретному мгновению.
"Этим" света не досталось - даже в отраженном виде. Не писали они "на Пасху золотых открыток", не ловили серебристую корюшку. Поэтому так трагичен напев - эти мальчики беззащитны, они не успели осознать всю безысходность своей судьбы.